Автор: Грузия, подписавшая соглашения о свободной торговле (CCT) как с ЕС, так и с Китаем, по-прежнему в своем экспортном потенциале доминирует в качестве поставщика сырья.
В целом, соглашение об углубленной и всеобъемлющей зоне свободной торговли между ЕС и Грузией (DCFTA), так и Соглашение о свободной торговле между Китаем и Грузией укрепили позиции страны на экономической периферии, не получив необходимых структурных преобразований для создания и перехода отраслей с низкой производительностью к высокопроизводительным.
И это при том, что Грузия находится в уникальном положении, имея соглашения о свободной торговле как с ЕС, так и с Китаем.
Соответственно, Грузия долгое время ориентировалась на Запад, оставаясь предельно открытой для китайской инициативы «Один пояс, один путь».
Соглашение с ЕС, подписанное в 2014 году, часто преподносится как шаг на пути к членству в ЕС. Оно предусматривает ряд условий: согласование нормативных актов, строгие правила в области интеллектуальной собственности и либерализацию сферы услуг и государственных закупок.
Сделка с Китаем, заключенная в 2018 году, более прагматична — меньше требований со стороны регулирующих органов и больше гибкости в таких вопросах, как государственные закупки и промышленная политика.
Тем ни менее, в обоих случаях структура торговли остается неизменной.
Более 50% грузинского экспорта в ЕС и более 60% в Китай приходится только на один продукт — медную руду.
Несмотря на смелые обещания, сотрудничество не способствовало диверсификации или модернизации промышленности.
Подход ЕС, основанный на логике внутреннего рынка, требует от Грузии привести всю свою производственную систему, а не только экспорт, в соответствие с техническими, санитарными и фитосанитарными стандартами ЕС, что включает в себя применение дорогостоящих правил даже в секторах, не имеющих отношения к экономике Грузии, таких как канатные дороги.
Такое выравнивание обременяет грузинские предприятия, не предлагая пропорциональных выгод для развития.
Соглашение о свободной торговле также ограничивает экономический суверенитет Грузии.
Оно ограничивает использование инструментов промышленной политики, таких как государственные закупки и государственные предприятия (ГП). Например, согласно соглашению, ГП должны работать на строго коммерческих условиях, что препятствует их использованию в качестве инструментов стратегического развития.
Государственные закупки должны осуществляться в равной степени как с европейскими, так и с грузинскими фирмами, что фактически лишает их возможности предоставлять местным предприятиям конкурентные преимущества.
Более того, соглашение ограничивает использование инструментов политики, имеющих решающее значение для развития.
Государственные закупки не могут осуществляться в пользу местных фирм, государственные предприятия должны работать “на рыночных условиях”, а либерализация услуг осуществляется по модели “негативного списка” (все открыто, если специально не исключено).
Хуже того, DCFTA включает в себя “положение о приостановке”: как только услуга либерализована, она не может регулироваться повторно, что лишает Грузию гибкости в плане адаптации своей политики с течением времени, ограничивая способность Грузии защищать развивающиеся отрасли промышленности или основные услуги.
Подход Китая отличается, но не обязательно более выгоден.
Китайско-грузинское соглашение о свободной торговле накладывает меньше ограничений, особенно в сфере услуг и государственных закупок.
Китай не навязывает стандарты в стиле ЕС или правила в области интеллектуальной собственности, и его либерализация услуг носит более скромный характер, поскольку используется подход “позитивного списка” (либерализуются только перечисленные сектора).
Но это также мало что делает для изменения структуры экспорта, зависящего от сырьевых товаров.
Грузия поставляет сырье и вино, Китай — оборудование, электронику и кондиционеры, что воспроизводит типичную динамику торговли “центр-периферия”, описанную экономистами в области развития, такими как Рауль Пребиш и Самир Амин.
По их определению, периферийные экономики экспортируют дешевое сырье и импортируют дорогие промышленные товары, что вовлекает их в цикл “неравноправного обмена”.
Неслучайно, используя свое стратегическое расположение вдоль Среднего коридора — кратчайшего маршрута между Китаем и Европой— Грузия изо всех сил пытается превратить либерализацию торговли в структурные преобразования.
Небольшой внутренний рынок страны делает важным рост, ориентированный на экспорт.
Тем ни менее, из-за строгих правил происхождения многие грузинские товары не подпадают под действие тарифных преференций, особенно те, в которых используются импортные материалы.
В результате Грузия по-прежнему не может экспортировать медь, марганец и текстиль с более высокой добавленной стоимостью — отрасли, которые в значительной степени контролируются иностранным капиталом.
Местные малые и средние предприятия (МСП), напротив, сталкиваются с дорогостоящими стандартами, ограничительными торговыми правилами и ограниченной поддержкой.
В итоге, без стратегического вмешательства Грузия рискует остаться на низкооплачиваемых позициях в мировой экономике.
Чтобы изменить курс, Грузия должна приспособиться к небольшим экономикам, зависящим от промежуточных товаров.
Во—вторых, стране необходимо перестроить свой инструментарий промышленной политики — создать банки развития, задействовать государственные закупки и поддержать МСП в модернизации производства. Наконец, к торговым соглашениям следует относиться не просто как к инструментам доступа, но и как к инструментам развития, уделяя приоритетное внимание пространству для маневра в политике и наращиванию национального потенциала.
Кроме того, напрашивается глобальный вывод:
Низкий уровень развития Грузии является результатом не только неравноправных торговых отношений, но и ее собственного политического выбора.
Приверженность сменявших друг друга правительств неолиберальным принципам ограничила возможности страны по диверсификации и индустриализации. Имеющие обязательную силу соглашения о свободной торговле рискуют застопорить эту траекторию. Развивающимся странам, сотрудничающим как с ЕС, так и с Китаем, необходимо уделять особое внимание правилам происхождения и пространству для маневра в промышленной политике.
В заключение, выводы для исследований в области развития очевидны: хотя Китай может предложить более гибкие подходы, чем ЕС, что отражает его полупериферийный статус, реальный фактор успеха заключается во внутренних условиях.
Развивающиеся страны Глобального Юга должны выйти за рамки неолиберальных предписаний, если они хотят добиться подлинных структурных преобразований.
Оригинал статьи здесь.